К декабрю Тимофей Иванович стал совсем плохой. Не поднимался и мало разговаривал,хотя всегда слыл балагуром. Одолели всё-таки раны орденоносца и лихого фронтового разведчика.
Утром открыл глаза, посмотрел на жену, сидящую рядом с кроватью.
– Что, Лида? – сказал он. – Какое сегодня число?
– Двадцатое декабря.
– Эх, – простонал Тимофей, – завтра день твоего рождения, а я, видишь, какой... Останешься нынче без моего подарка. Я уж и не припомню, когда такое было.
– Это ничего, – успокоила жена, – ты же знаешь, твой подарок у меня уже есть.
– Ты это о чём? – удивился Тимофей.
– Ну, как будто ты не помнишь, – ответила Лидия Николаевна, намеренно усмехнувшись.
– Не помню, не понимаю.
– А декабрист?
– Какой ещё декабрист?
Утром открыл глаза, посмотрел на жену, сидящую рядом с кроватью.
– Что, Лида? – сказал он. – Какое сегодня число?
– Двадцатое декабря.
– Эх, – простонал Тимофей, – завтра день твоего рождения, а я, видишь, какой... Останешься нынче без моего подарка. Я уж и не припомню, когда такое было.
– Это ничего, – успокоила жена, – ты же знаешь, твой подарок у меня уже есть.
– Ты это о чём? – удивился Тимофей.
– Ну, как будто ты не помнишь, – ответила Лидия Николаевна, намеренно усмехнувшись.
– Не помню, не понимаю.
– А декабрист?
– Какой ещё декабрист?
